Между Замоскворечьем и Лос-Анджелесом. "Известия"
Выходец из андерграундного «лианозовского круга» Калинин в своих дальнейших работах мало походил на коллег-соратников. Человеческие связи оставались тесными, но манера
выглядела отдельной. Пожалуй, его «карнавальные» мотивы больше перекликались с творчеством таких семидесятников, как Наталия Нестерова или Татьяна Назаренко. Разве что сюжеты у Вячеслава Калинина были побрутальнее. Вместо затейливых театрализованных сценок с аллегориями и переодеваниями у него преобладали композиции с бомжеватыми персонажами в обшарпанных декорациях Замоскворечья. Однако романтический флер здесь присутствовал не в меньшей степени. Это не было борьбой с режимом ни в какой форме — просто заявлялось право говорить и рисовать то, что хочется. Калинину нравилась сочиненная им манера. Дальние аллюзии с мистическими видениями Иеронима Босха, чуть ближе к драматическим изломам немецкого экспрессиониста Эрнста Людвига Кирхнера, немного от русского лубка, что-то от коллажных приемов Аристарха Лентулова, отдельные переклички с сюрреалистами — словом, оригинальный коктейль из прежних стилей, где в качестве главного ингредиента использованы личные наблюдения за окружающей жизнью. В таком ключе он работает до сих пор, хотя поправки на время неизбежны. Ретроспектива, устроенная Третьяковкой на паях с фондом «Общество поощрения художеств», предлагает довольно много произведений, сделанных в последние годы. Можно было бы сказать — в отрыве от России, поскольку Вячеслав Калинин с начала 90-х обитает в Лос-Анджелесе. Но отрыв этот не фатален, художник часто бывает на родине. Дело в другом: страна радикально изменилась, так что в теперешних работах на тему России все чаще звучат ностальгические ноты.
С начала карьеры в его композициях витал дух ирреальности. Даже самые ранние вещи, датированные концом 50-х — началом 60-х годов, уже свидетельствуют о склонности автора
к перелицовке жизненных впечатлений. Вроде бы суровые приметы быта налицо, а атмосфера почти сказочная. Хотя сказки от Калинина однозначно добрыми и светлыми не назовешь, скорее уж вспомнишь Гофмана. С годами разрасталось число персонажей, плодились и размножались аллегории, заметнее становились постмодернистские «игры в классики». Да и география расширилась: теперь у художника не только Москва ходит в главных героях, но и прочие города мира. Однако произрастает все отсюда, из родного для Калинина Замоскворечья. Пускай даже сам автор теперь эти места узнает с трудом.
Дмитрий Смолев
